ку! це эксперементальный врыв, потому прошу не судить строго:
золотой мальчик — буквально; получив по заслугам за свою надменность или купив у случайного торговца благодаря жажде наживы, мальчик получает проклятие на золотое прикосновение, да-да, как у короля мидаса из древнегреческих мифов. по характеру он не сахар, скорее претенциозный мудак, принципиальный, но живой, по крайней мере хочет жить, а про избавиться от проклятия еще не решил.
так как мной движет желание отыграть образ из пары строк, то я весьма пластичен в том чтобы подстроить его под иные истории, добавить деталей, а потому мне интересна и история получения проклятия, отрицание, торг, депрессия и принятие случившегося. уже пока пишу думаю, что с подобным проклятием может хорошо лежать и долгая (продленная, не вот вечная) жизнь, а к ней игра с потенциальными отношениями на протяжении долгих лет.
готов отыграть чью-либо пару (не ограничен в поле партнера), родственника, врага, друга — открыт для предложений 

пример поста

До самого последнего часа, в который еще можно было отказаться от похода на очередной квартирник, Бруно выдумывал причины там не оказаться. Но все фразы, что так чудесно ложились на язык, не были хоть сколько-нибудь весомы для чьих-либо ушных раковин. Впрочем, никто не ждал оправданий или отказа, никто не ждал его появления, а вся борьба с желанием была только внутри. Не хочу, потому что все это не имеет смысла, — нужно, потому что иначе ничто не имеет смысла. Парадокс, подстать сеньору Падийа. Сознательность побеждает, аппетит приходит вовремя еды, а Бруно был голоден до общения, до людей, до компании, до, дьявол, новой музыки, до чужой души.

С гитарой, облепленной стикерами без порядка и коллекции, наперевес Бруно в назначенный час открывает двери уже шумящей гостиной — в еле знакомых и вполне чужих лицах читается смесь радости и возбуждения — он входит в поток, переставая считать часы и свой пульс.

Струны под мозолистыми пальцами перебираются неторопливо, вплетая в мотивы песен девяностых, что теперь зовутся классикой или старьем, песни предков, в которых никто не знает слов. Бруно жадно вглядывается в толпу, внимающую его звуку, собирая их образы в чудный букет, подбирая следующую композицию под их настроение — может стоило заняться освоением ментальной магии, чтобы читать их мысли? Хотя к чему это, если порой хватает взгляда, чтобы запутаться в собственных мыслях?

Взгляд из глубины комнаты смущает или пугает, пробуждает интерес. Когда на него последний раз так смотрели? Месяца, может два назад кто-нибудь из сородичей, что спустя потерянные годы вспомнил его, но так и не решился заговорить вновь, боясь надуманного изгнания? Но тогда это они боялись, как будто и так всегда чужой Бруно принесет им не только вопросы о том есть ли жизнь вне резервации, но еще болезни, голод и войну. Это же был другой взгляд, и он интриговал, как и обладатель черных глаз, кажется, черных.

Будь это простое общество, без заскоков и не скрытого пафоса, без "вайбов" эстетики, что никак не получалось осознать, то Бруно позволил бы себе подойти прямо к незнакомцу и спросить в менее грубой форме "что смотришь"? Нет, конечно же, он себе такое не разрешил даже тогда, но вариант был максимально простым, прямолинейным и очевидно нерабочим. Приходится отвести мимолетный ответный взгляд, но продолжить чувствовать его крошечными ожогами на лице и шее. Слишком жаркий июль.

Но никто больше не ощущает ничего подобного, очередь желающих сыграть сменяется в темпе новорожденных мелодий, прекрасный хаос, задуманный букет цветет, но только одна черная роза постоянно маячит перед глазами. В шепоте гостей его имя передается с трепетом — такой недосягаемый, желанный, удивительный — Надир поет, и никто не смеет издать звука, помешать. Бруно молчит лучше всех — ни вдоха, только приступ кашля утопающего, когда его накрывает нестройным шквалом аплодисментов. Можно было потратить этот момент, чтобы, все же, подойти и отметить красоту, в том числе сказочной мелодии, но очередь снова сменяется, волшебник теряется в толпе.

Бруно снова берется за гитару, новая классика, снова уходит с помоста, устремляясь за снова пойманным испытующим взглядом, напиток с импровизированной барной стойки оказывается горьким, людей словно стало больше, словно они хотят помешать. Свет тоже не выдерживает, вступая в противостояние, взрывая единственный полноценный свой источник. Комната поджигается мимолетной паникой, а следом включение телефонных фонарей — интимность момента разбивается о решение бытовой проблемы. В шумных перетолках лампочка-спаситель передается из рук в руки, пока не оказывается вложенной Бруно в ладонь Надира. Магия, искры, статическое напряжение, прерванное молчание. Наконец-то.

— Оу, спасибо, это просто... это ничто по сравнению с твоей музыкой — настоящая магия, честно. Круто, да.

Ранее словоохотливый Бруно теряет себя в глупых словах, собирает себя заново, пока длинные пальцы прокручивают лампочку, пока цоколь не начинает натужно скрипеть, прося пощады, пока свет заново не ослепляет всех в комнате. Он чувствует, что будет дальше, — неловкий кивок, улыбка вымученная, еще один пронизывающий взгляд — этого ему мало, он с усилием сжимает гриф гитары, требуя от той быть его опорой, пока новые слова становятся его звучанием.

— Эй, послушай, Надир, кажется, да? — окликает он, позволяя себе слегка тронуть того за плечо, если вдруг не поймет, что он именно тот Надир, что нужен Бруно сейчас, — я заметил, что ты пел на вроде бы арабском, я раньше никогда не слышал песен на нем, впрочем, это, наверное, от моей зашоренности, да. И ты прости, если это вдруг неприлично подмечать, я в этом всем новичок, только учу новые правила общества, да. И, к слову, заметил, что ты смотрел на меня... Это, кстати, вполне... ммм окэй? Хотя я надеюсь, это не из-за застрявшей зелени в зубах или остатка пены для бритья на шее. Да ведь?

Решил с порога чекнуть, вдруг выйдет вписаться в какую компанию/организацию, а то и семью или просто дружбу завести, может мы с первого класса вместе и до сих пор тупо ржем над шутками про пестики и тычинки.

Челику от тридцати и выше, пусть будет выходцем из Вустера, свалившим в поисках лучшей жизни, а когда ему эта самая жизнь хлебальник начистила, то вернулся в поисках утешения на родной порог. С удовольствием пойду в копы-детективы-спасатели или ещё какие социально полезные и агрессивные профессии, но можно и посуду помыть в барчике или собак стричь. Думаю еще прописать рок-н-ролл прошлое, аля автор одного бестселлера или позабытая звезда молодежных сериалов, чтобы было сподручней пиздострадать на луну.

По дару-проклятью тоже еще не придумал, разброс от создания иллюзий до задолбавшегося общаться с призраками медиума, тут буду плясать по мере обрастания персонажа плотью и кровью.

Пишу  с заглавными, по скорости спидпоста не гарантирую, но всё зависит от соигроков, обычно подстраиваюсь. Люблю быть  на связи в тг,  но не чтобы нервно дышать в затылок "хде пост", а кидать мемасы "это мы", однако это не обязательно)  Если кому нужна пара, то супер, но больше по крепкой мужской дружбе, при этом никогда не прочь побыть тем самым козлом бывшим мужем, парнем, нерадивым или радивым папкой разнокалиберных опрысков и тп.

Это самый короткий концепт. Пришла мысль, что хочется отыграть ожившую фантазию (художника -писателя итп).
п.с. пишу постики часто, но малышовые от 1 лица, реже от 3

—  казалось, в детстве у чада было все — пусть и у их семьи не было больших бенег и роскоши, но было что-то гораздо важнее, что навсегда поселилось в воспоминаниях. родные голоса, запах хлеба из духовки, руки отца на плечах, крики брата в утренней возне перед тренировками, строгий и одновременно теплый голос матери. обычное, без прикрас, но незабываемо нежное. детство отзывается чем-то хрупким изнутри, будто из стелла сделааюнным, которое теперь не трогать запрещено — разобьется. тогда все были живы. тогда все было до.
—  спорт, как и многое в жизни чада, пришел случайно, но остался надолго. хоккей быстро стал способом дышать, прятаться от собственных тревог, чувствовать контроль в хаосе. лед, запах пота, стук клюшек — все это было его стихией. в юности он подавал большие надежды: блестящие выступления, стипендия, возможность уехать в большой город и построить карьеру. все складывалось так, как он того хотел. как только начало проявляться проклятие — еще неоформленное, еще не имеющее имени — он уехал. будто чувствовал, что здесь оставаться нельзя, что здесь ему трудно дышать.
—  он пытался начать жизнь заново, словно хотел из себя родной город изгнать. тренировался до изнеможения, гнал из себя страх, но тело оказалось хрупким сосудом. травма на матче, потом еще одна — слишком серьезная, почти окончательная. кости ломались, как будто вместе с ними рушилась вся жизнь. возвращение в вустер — уже не выбор, а необходимость: отец и мать умерли почти одновременно, и чад остался один на один с младшим братом, который медленно, день за днем, начал таять. ментальное заболение родилось в нем за несколько месяцев до, но обострилось после смерти родителей. чад держался, как умел. ухаживал, кормил, отвлекал, говорил, что все наладится, убеждая в этом больше самоол себя. говорил, пока не остался один. брат не справился. выбрал тишину.
—  с тех пор чад не живет, выживает из последних сил. пьет. прячется. старается не думать. избегает улиц, где когда-то играл с друзьями. избегает людей, чтобы больше никого не потерять. и день за днем теряет себя.

в общем, что-то такое мутное, непонятное,  но хочется как можно больше стекла, ну вы понимаете да. мне бы не хотелось приходить без игры, а играть очень хочется. я бы хотел найти родственников, друзей, бывших и настоящих, отдельно очень хотелось бы какую-нибудь драму с парнем/девушкой младшего брата, который умер, где их объединяет горе и оно же бьет по сознанию, говоря о том, как все это дико и противоестественно.
проклятие я пока еще не придумал, с этим вообще беда, буду рад, если поможете хд